11.07.2021
Марголин Дмитрий
Родился в Ленинграде.
В 2020-м Дмитрий получил предложение расписать храм Святого Иоанна Предтечи в Пушкинских горах. Работа над масштабной росписью продолжалась 5 месяцев и была завершена в сентябре 2020-го года.
Родился в Ленинграде.
Окончил Академический художественный лицей им. Б. В. Иогансона. В 2007-й окончил факультет живописи Санкт-Петербургский государственный академический институт живописи, скульптуры и архитектуры имени Ильи Репина.
Живопись, графика и скульптура художника выставлялись в разные годы в залах Академии Художеств, ЦВЗ Манеж, музее Эрарта, галерее ДК Громов и других галереях в России и зарубежом. Его работы входят в коллекцию Русского музея.
В 2020-м Дмитрий получил предложение расписать храм Святого Иоанна Предтечи в Пушкинских горах. Работа над масштабной росписью продолжалась 5 месяцев и была завершена в сентябре 2020-го года.
ИЗБРАННЫЕ ВЫСТАВКИ:
- 2024 — Ярмарка графики КОНТУР, a—s—t—r—a галерея, Нижний Новгород
- 2023 — Ярмарка |catalog|, a—s—t—r—a gallery, Москва
- 2023 — Санкт-Петербургская ярмарка искусства «1703», галерея a—s—t—r—a, Манеж, Санкт-Петербург
- 2022 — Тихий ход. (Не)очевидная арт-сцена Петербурга, галерея a—s—t—r—a, ЦСИ Винзавод, Москва
- 2022 — Cosmoscow art fair, a—s—t—r—a gallery, Москва
- 2021 — Start Art Fair. Лондон, Великобритания
- 2019 — Уличное и Небесное. Галерея ДК Громов, Санкт-Петербург
- 2015 — Страсти. Музей Эрарта, Санкт-Петербург
- 2014 — Ночное Плавание. Итальянский зал Академии Художеств. Санкт-Петербург
- 2013 — Живопись и графика Дмитрия Марголина. Галерея Мастер, Санкт-Петербург
- 2008 — Вместе и по отдельности. Галерея МАРТ, Санкт-Петербург
Кураторский текст: Дмитрий Озерков
«...Дмитрий Марголин не пользуется кальками, припорохами и прочими старинными технологиями копирования и прорисовки изображений. Каждую композицию он выдумывает заново, и она не полностью похожа на известные византийские или древнерусские прообразы, которые в ней лишь отчасти узнаются. Например, в сцене «Noli me tangere», где Спаситель открыт и внимателен к идущей к Нему Марии. Он не отстраняется от нее, говоря, «Не прикасайся ко Мне, ибо Я еще не восшел к Отцу Моему» (Ин 20:17), но протягивает к ней руки, словно в ответном объятии. Что это, нарушение канона? Нисколько. Дмитрий Марголин изображает предыдущий эпизод встречи, когда Мария еще только узнает Иисуса. У разверстого гроба она ищет Его тело, чтобы забрать Его. «Иисус говорит ей: ‘Жена! Что ты плачешь? Кого ищешь?’ Она, думая, что это садовник, говорит Ему: ‘Господин! Если ты вынес Его, скажи мне, где ты положил Его, и я возьму Его’» (Ин 20:15). Она все еще не понимает, что это Он, так как вид Его, по всей видимости, отличается от того, к которому она привыкла. И тут Он называет ее по имени, и она узнает Его по голосу: «‘Мария!’ Она обратившись говорит Ему: ‘Раввуни!’ — что значит ‘Учитель!’» (Ин 20:16). И бросается к Нему. И только тут Он предостерегает: «Не прикасайся ко Мне». У Марголина еще нет этих последних слов. А весь этот эпизод изображен в Райском саду, на что, очевидно, художника натолкнуло евангельское слово садовник. Там «все травы да цветы; гуляют там животные невиданной красы». Тигр здесь не атакует косуль, а «синий вол, исполненный очей» возлежит на земле торжественно и достойно. Птицы небесные неимоверных раскрасок чувствуют себя вольготно у ног Спасителя. Это история продантовскую «любовь, что движет солнце и светила». Композиция всей этой сцены восходит к мотиву встречи мужчины и женщины, центральному в творчестве Дмитрия Марголина, раскрытому им и в живописи, и в скульптуре. Его Христос и Мария похожи на райских Адама и Еву, на прекрасных и абстрактных куроса и кору, встречающихся под райскими яблочными кущами. Прообразом церковной росписи послужили скульптуры древнегреческих куроса и коры, которых художник по-своему осмысляет и наделяет христианскими атрибутами. И живописная картина Марголина «Жених и Его Невеста» (2018), где курос-Адам встречает в саду кору-Еву. Это и начало и конец, грядущее падение и обетование спасения.
Где же здесь «ужасное современное искусство» с его иронией и переворотами смыслов, с его политической конъюнктурой и яркими скандалами? Место для всего этого в храме не осталось. Дмитрий Марголин, оставил все это за порогом. Впрочем, и внесенных внутрь мыслей оказалось достаточно для неприятия росписи в целом. Само ее создание не по принятым ныне рублевским канонам и есть жест современного искусства, которое дает ее автору право по-своему составлять хрестоматийные сюжеты из различных иконографических элементов. По виду у Дмитрия Марголина современен лишь «Страшный суд», помещенный, как и полагается, на западной стене. Он представляет собой урбанистическую панораму, где помимо домов угадываются фабричные трубы, доменные печи и бесчисленные заводские краны. Весь этот мир пылает в адском пламени, и этим он противопоставлен вечному цветущему спокойствию райского сада на симметричной сцене. Демон повержен в преисподнюю, а Спаситель торжествует в ограде Небесного Иерусалима. Старинная иконография прочтена современно с добавлением тем экологии и ада машинного производства.
Найти элементы современности при желании можно и в других сценах, но их появление говорит лишь о способности художника мыслить шире заданных рамок. Если кит в сцене с Ионой совершенно хрестоматиен и ведет свое начало откуда-то из ярославских росписей, перенесенных из Библии Пискатора, то грубые крестьянские лица псковских пастухов в сцене «Рождества» обращают на себя внимание своей «настоящестью». Они близки современным лицам, что роднит их со всей историей изображения этого сюжета в мировом искусстве. Простота лиц контрастирует с явлкенным чудом. У Марголина за этими лицами читается вся русская поэтическая традиция рассказа о Рождестве — от Пастернака до Бродского, с «оглоблей в сугробе». Сотник Лонгин в сцене «Распятия» тоже современен. На нем нет шлема, а бритая голова и усиленная защитой униформа выдает в нем современного силовика. Впрочем, надпись «SPQR» на его куртке и канонические наряды остальных персонажей не оставляют сомнения в евангельской природе происходящего.
Немаловажно в этой храмовой росписи ее монументальное единство — от мельчайшей детали, как, например, оперение птицы в «Noli me tangere», до всего трехмерного единства в целом. Здесь есть программа, есть канон и есть его интерпретация в красках. Есть свое тщательное и умное прочтение канонического текста, молитвенное размышление о нем и его сегодняшнее прочтение. Вовсе нет здесь злого умысла и попытки поколебать устои. Есть, напротив, желание показать, что христианская история жива и более чем современна. И что именно сегодня помимо базового образования и исполнения ритуалов художнику и простому прихожанину требуется невероятное сосредоточение и высокая мораль для того, чтобы продолжать называть себя христианином».
Работы
